18.12.2025

Алексей Макаркин: «Угрозы Дональда Трампа Венесуэле напоминают внешнеполитический курс США первой трети ХХ века. Который довольно быстро закончился»

Доктрина Монро, к которой на концептуальном уровне (новая Стратегия национальной безопасности) возвращаются США, не предусматривала силовых действий в отношении латиноамериканских правительств. Речь в ней шла о неприемлемости вмешательства европейских держав в дела стран американского континента: «Мы не можем рассматривать любое вмешательство европейской державы с целью угнетения этих стран или установления какого-либо контроля над ними иначе, как недружественное проявление по отношению к Соединённым Штатам».

Присоединение к США мексиканских территорий осуществлялось вне доктрины Монро, так как непосредственной конкуренции с европейскими странами в данном случае не было. Речь шла о прямой экспансии в рамках доктрины Полка. А доктрина Монро стала актуальной, когда во время войны Севера и Юга в Мексике появились император австрийского происхождения и французские войска. Понятно, что Вашингтону тогда было не до Мексики. Но когда война в США в 1865 году завершилась, американцы в рамках доктрины Монро поддержали мексиканских либералов, впрочем, без применения военной силы. Политическое давление США стало важным фактором, способствовавшим вынужденному уходу французов и гибели императора Максимилиана.

Расширительное толкование доктрины Монро, позволявшее США применять силу в отношении стран Латинской Америки, появилось при Теодоре Рузвельте. Оно получило неформальные названия «поправки Рузвельта» и «политики большой дубинки». Однако такая политика просуществовала около трех десятилетий – ее начал подвергать ревизии уже Герберт Гувер, а официально отказался от нее Франклин Делано Рузвельт, предложив в качестве альтернативы «политику доброго соседа».

Уже в 1920-е годы стало ясно, что Америка втягивается в многолетние и обременительные конфликты типа никарагуанской гражданской войны между местными либералами и консерваторами. И это является обременением для страны и вызывает все более сильное недовольство государств Латинской Америки. На смену прямому вмешательству стало приходить косвенное, посредством поддержки проамериканских диктаторов.

Со времени президентства Джона Кеннеди политика стала постепенно и непросто видоизменяться – предпочтительной стала поддержка политических режимов, в которых проходят конкурентные выборы. Но если имелась «угроза коммунизма», то можно было сделать ставку и на военную хунту, даже если та вообще не проводил выборов (как Пиночет в Чили) или же выборы фальсифицировались.

Стимулирование демократического процесса на континенте стало приоритетом США в 1980-е годы – в условиях сильнейшего кризиса военных режимов. И демократии с регулярной передачей власти стали выглядеть лучшим средством от всяких неожиданностей, чем терявшие стабильность диктатуры, которых могли свергнуть непредсказуемые повстанцы, как в Никарагуа. Из Гренады и Панамы американские войска быстро ушли после краткосрочных локальных военных операций против заведомо слабейшего противника, которые можно было легко объяснить населению США. И в этих странах с тех пор не было ни одного переворота. И Буш-старший после свержения Норьеги не стал пересматривать договор Картера-Торрихоса о Панамском канале.

Теперь же Трамп провозглашает, что «Венесуэла полностью окружена крупнейшей армадой, когда-либо собранной в истории Южной Америки. Она будет только расти, и для них это станет беспрецедентным потрясением — до тех пор, пока они не вернут Соединенным Штатам всю нефть, землю и другие активы, которые они ранее у нас украли». То есть речь идет о ревизии национализации, которую почти два десятилетия назад предпринял Уго Чавес. И хотя дальше Трамп уточняет, что доходы от нефти режим Мадуро использует «для финансирования себя, наркотерроризма, торговли людьми, убийств и похищений», но ясно, что речь идет о переделе нефтяных ресурсов. Фактически США в новых условиях пытаются вернуться к политике столетней давности, которая уже тогда показала свою уязвимость.

Алексей Макаркин — первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати