09.03.2017 | Игорь Бунин

После Трокадеро: кто победит на президентских выборах во Франции?

Во Франции закончилась фаза праймериз. Окончательный состав кандидатов на пост президента сформировался после решения центристского кандидата Франсуа Байру не участвовать в четвертый раз в президентских выборах и заключить союз с Эммануэлем Макроном, а также соглашения между кандидатом соцпартии Бенуа Амоном и кандидатом «экологов» Янником Жадо. Вместе с тем ситуация на президентских выборах во Франции меняется с калейдоскопической скоростью, преподнося сюрприз за сюрпризом.

По опросу, проведенному социологической фирмой IPSOS по анкете CEVIPOF для газеты «Монд», избиратели пребывают в состоянии неопределенности, необычной для этого этапа кампании. В феврале 2012 года 76% опрошенных были уверенны, что они придут голосовать, сейчас - только 69%, то есть на 3 миллиона избирателей меньше. Причем, 8% не знают, за кого они будут голосовать. И, наконец, половина опрошенных, принявших решение голосовать, заявили, что их выбор не носит окончательного характера и может ещё измениться.

По сводным данным опросов 11 социологических фирм, работающих во Франции, и контрольного опроса социологической фирмы ELABE на 7 марта в первом туре:

· за Марин Ле Пен (кандидата крайне правого Национального фронта) собирались голосовать 26% избирателей;

· за центриста Эммануэля Макрона - 25,2%, а по данным ELABE - 25,5%;

· за Франсуа Фийона (бывшего премьер-министра и победителя праймериз правоцентристской коалиции) - 19%;

· за Бенуа Амона (кандидата соцпартии, победившего на праймериз ФСП) - 13,8%, а, по данным ELABE, –13,5%;

· за Жан-Люка Меланшона (кандидата «радикальной левой» и лидера движения «Непокоренная Франция») - 11,8%, а, по данным ELABE, - 12%.

Опрос Harris Interactive, проведенный 8 марта, дал принципиально новый, символический результат: впервые Макрон обошел Марин Ле Пен в первом туре, набрав 26% (кандидат НФ - 25%), опередив Фийона на 6 пунктов (20%). Объединение с Байру и «пенелопагейт» принесли Макрону 6 пунктов за две недели.

«Пенелопагейт» и будущее Франсуа Фийона

Катастрофа для Ф.Фийона наступила после публикации в сатирическом издании Canard Enchainé информации о том, что Пенелопа Фийон, супруга кандидата от РП, восемь лет получала ежемесячно зарплату в 7 тысяч евро как помощник парламентария Франсуа Фийона, не выполняя при этом никакой работы. Согласно публикации журнала, она заработала 900 тысяч евро. Далее последовал еще ряд подобных разоблачений. Совсем недавно журнал Canard Enchainé опубликовал статью о том, что Фийон взял в долг 50000 евро, о котором вопреки закону не было сообщено налоговым органам.

Первоначально Фийон заявил, что откажется от участия в выборах, если ему будут предъявлены обвинения. Национальная финансовая прокуратура (НФП), имевшая персональные связи с Елисейским дворцом, начала предварительную проверку обвинений против Пенелопы: были допрошены супруги, ряд свидетелей, проведены обыски в здании парламента. HФП нарушила французскую традицию невмешательства судебной власти в политический процесс. Информация собиралась в пожарном порядке, и её оказалось достаточно, чтобы НФП не прекращала дело. Некоторые юристы в связи с этим говорили о «институциональном государственном перевороте» за два месяца до президентских выборах.

Вопрос о юридической форме обвинения в хищении государственных денежных средств решен в пользу предварительного следствия. Адвокаты Фийона надеялись, что следствие пойдет по обычному пути и в этом случае оно затянулось бы на несколько недель и вряд ли обвинение было бы предъявлено до президентских выборов. Однако министр юстиции Жак-Жак Юрвуа заявил, что «ничего не оправдывает» какого-либо перерыва следствия. С невероятной скоростью судьи, нарушив республиканскую традицию «юридического перемирия» во время президентских выборов, 1 марта выдвинули обвинение Франсуа Фийону и вызвали его для предъявления обвинения 15 марта в 20 часов (то есть накануне дня выдвижения кандидатов на президентские выборы, намеченного на 17 марта, и в прайм-тайм).

Решение НФП и атаки «пиаровского трибунала» пробудили в кандидате РП желание «сразиться с этой шайкой», как он сам выразился, и Фийон подтвердил свое стремление идти до конца и не снимать свою кандидатуру. По словам еженедельника «Экспресс», Фийон «показал такое умение сопротивляться, которое никто из правых политиков в нём не подозревал». Депутаты-республиканцы первоначально сплотились вокруг своего кандидата, правда, без всякого энтузиазма. Падение рейтинга было приостановлено: он не падал ниже 18-20%. Как писал еженедельник «Пуэн», это ядерный электорат «правой Франции, которая будет голосовать за консервативного кандидата, несмотря на ветер, дождь или снег с бельевой прищепкой на носу».

Однако вызов в суд и угроза предъявления обвинений сломали ту систему обороны, которую выстроил Фийон. 1 марта вся Франция ожидала, что Фийон снимет свою кандидатуру. Он позвонил Саркози и Жюппе, и бывший президент посоветовал ему «держаться», а Жюппе самому принимать решение и нести за него ответственность.

Но Фийон решил сражаться до конца, тем самым отрекаясь от своих прежних заявлений. 28 августа на одном из митингов он спрашивал, имея в виду Саркози: «Можно ли представить де Голля, находящегося под следствием?» 26 января в своем телевизионном выступлении он уверял, что «есть только одно обстоятельство, которое помешает мне быть кандидатом: если будет затронута моя честь и мне предъявят обвинение». 12 февраля он вновь повторил, что в этом случае он снимет свою кандидатуру. Но когда Фийон осознал, что следствие не остановится, он заявил, что «отныне он признает только приговор всеобщих выборов».

Но на сей раз сохранить единство правого лагеря оказалось невозможно. Брюно Ле Мэр, который был его конкурентом на праймериз и который стал в его штабе ответственным за международную политику, покинул кампанию вместе с депутатами, которые его поддерживали во время первичных выборов. Его официальный мотив: Фийон не сдержал своего обещания снять кандидатуру в случае, если ему предъявят обвинение.

На следующий день началось бегство сторонников Жюппе, один за другим они заявляли о выходе из кампании. Жиль Буайер, назначенный казначеем кампании и ранее являвшийся правой рукой Жюппе, тоже вышел из состава штаба. Даже в ближнем кругу Фийона началась переоценка ценностей. Спикер Сената Жерар Ларшер, политик, весьма близкий к Фийону, и генеральный секретарь РП Бернар Аккуаер рекомендовали ему выйти из кампании. Саркози также стал говорить, что ситуация деградирует с каждым днем. Патрик Стефанини, главный политехнолог Фийона и директор кампании, фактически обеспечивший ему победу на праймериз, вместе с двумя замами, а также его пресс-секретарь Тьерри Солер, подали в отставку. Только за один день, 3 марта, избирательный штаб покинули 35 технологов.

Провинциальные «нотабли» РП стали требовать отставки Фийона: 46 региональных советников региона Прованс-Альпы-Лазурный берег, 31 - департамента Эссонн и так далее. В течение одного дня 250 «избранников народа» отреклись от своей поддержки Фийона. Наконец, Жан-Кристоф Лагард, возглавляющий центристскую партию Союз демократов и независимых (СДН), заявил, что партия приостанавливает свою поддержку кандидатуры Фийона и, возможно, выдвинет свою кандидатуру. Чтобы вынудить Фийона уступить дорогу Жюппе, его избирательную машину просто-напросто «разламывали», разбирали на кусочки. Это была настоящая операция «принуждения к отставке».

Республиканцы и центристы из СДН готовили «сценарий Б». Саркози заявил о драматизме ситуации и необходимости искать выход. Президенты советов трех регионов - К.Эстрози (Прованс-Альп-Кот д'Азур), В. Пекресс (Иль-де-Франс), К. Бертран (О-де-Франс) призвали найти достойный выход для Фийона. На понедельник, на 24 часа раньше планового срока и без согласования с кандидатом, было неожиданно назначено заседание политического комитета Республиканской партии. В Конституционный совет стали приходить первые подписные листы на имя Алена Жюппе, хотя он не выдвигал своей кандидатуры.

Фийон категорически отказался снимать свою кандидатуру. «Пилот не должен сворачивать со своего курса», - говорил он. И Пенелопа публично поддержала его решение, сказав, что оно принято на семейном совете. Призвав своих сторонников прийти на площадь Трокадеро 5 марта на демонстрацию в свою поддержку, Фийон, максимально драматизируя ситуацию, фактически решил сыграть ва-банк. В соответствии с бонапартистской традицией он обращается напрямую к правым избирателям, обвиняя правительство, что оно создало «климат почти гражданской войны» и совершает «политическое убийство».

В духе бонапартистской традиции или даже популизма Фийон заявил, что он обойдется без элиты (les elus) и будет опираться на народ. В своих выступлениях он перестал ссылаться на депутатов РП и фактически проигнорировал массовое бегство «нотаблей» из избирательной кампании и своё одиночество. Он говорит: «Можно ли представить, что десять партийных аппаратчиков отменят голосование более чем 4 миллионов французов и объявят его ничтожным, и решат, кто будет кандидатом партии на президентских выбора?".

После резкого ослабления своих позиций в элите судьба кампании Фийона становилась все более зависимой от народной поддержки в воскресенье на митинге на площади Трокадеро. Организаторы митинга говорили: «Если на площади будет темным - темно, то мы победили, если будет гулять только ветер, то надо завершать кампанию». По некоторым данным, в организации этого митинга участвовал К. Биян, президент «Le Sens Commun», политического крыла католического движения «La Manif pour tous», сыгравшего огромную роль в победе Фийона на праймериз. И, действительно, десятки тысяч французов пришли на площадь Трокадеро, которая была полностью заполнена. Фийон призвал их «держаться до конца, как и я». «Митинг на Трокадеро спас Фийона» и журналисты «Фигаро» даже сравнивали его с «солнцем Аустерлица» Наполеона.

Выступая на «Франс-2» вечером 5 марта, Фийон подтвердил, что он не собирается снимать свою кандидатуру. Он утверждал: «Не партия должна решать, кто является кандидатом, не президенты региональных советов и бывшие кандидаты на праймериз». Он заявил: «Никто не может помешать мне быть кандидатом».

Стало ясно, что «сценарий Б» не может быть реализован. Политический комитет РП, собравшийся 6 марта, единодушно поддержал кандидатуру Фийона. На своей пресс-конференции 5 марта в Бордо Ален Жюппе заявил, что он не будет выдвигать свою кандидатуру на пост президента, несмотря на многочисленные обращения к нему с этой просьбой. Он обвинил Фийона в «упрямстве», которое породило «невероятный беспорядок». С его точки зрения, в результате часть правых избирателей радикализируется, центристы уходят к Макрону, а часть нотаблей РП напуганы доминированием «Le Sens Commun» в кампании. Он поблагодарил всех за поддержку, в том числе и тех, кто «первоначально резко критиковал мой проект, а потом обратился ко мне как к последнему средству спасения». Жюппе, писал еженедельник «Экспресс», «ушёл с политической авансцены, раскритиковав попутно Фийона».

Опрос, проведенный социологическим институтом Kantar Sofres OnePoint 4 марта, показал, что положение Фийона стало катастрофическим: у него было всего 17% и его почти догонял Амон (16%). Правый избиратель в этот момент перестал верить в его способность объединить правоцентристскую коалицию и, тем более, одержать победу. После митинга ситуация незначительно улучшилась: по данным социологического института Harris, доля французов, желающих, чтобы Фийон остался кандидатом, выросла с 1 марта на 4 пункта - с 25% до 29%, а среди избирателей РП за кандидата Фийона высказались 55%. Доля лиц, которые поверили в возможность его победы, также увеличилась - с 17% до 21%.

Но самый большой успех Фийона заключается в том, что 67% избирателей Республиканской партии согласились с высказанной кандидатом на площади Трокадеро мыслью, что политики, которые покинули его кампанию, сделали это «ради личных интересов, а не общего дела». Конечно, этот опрос не означает, что Фийон переломил ситуацию, но это вселяет минимальный оптимизм и надежду, что не все потеряно.

«Отречение» Жюппе, конечно, не покончило окончательно с конфликтами в Республиканской партии: на сей раз Саркози претендовал на роль арбитра в партийной борьбе. Чтобы выйти из политического тупика, он предложил провести встречу на троих - бывший президент Франции и два бывших премьера, и фактически создать своеобразный триумвират, который судя по историческим прецедентам, обычно плачевно заканчивается.

Однако Фийон в настоящее время выиграл свою партию: часть беглецов вернулись в кампанию, другие пытаются оправдать свое поведение. Он формирует новую рабочую органиграмму кампании. Центристы согласились оказать Фийону условную поддержку. Их мировоззрение, конечно, не совсем соответствует позициям традиционных католиков, объединённых в ''Sens Commun» и в «Manif pour tous», прежде всего по проблеме толерантности и по отношению к «бракам для всех», и они, скорее всего, большие глобалисты и европеисты, чем Франсуа Фийон, который призывал голосовать против во время референдума по Маастрихтскому договору 1992 года. Но Фийон критикует жесткость и множественность правил, установленных «евробюрократией», и одновременно подчеркивает значимость франко-германского союза и шенгенского договора. Мысль Фийона, что будущее Франции неразрывно связано с Европой, может вполне удовлетворить центристов. Кроме того, центристы были всегда озабочены проблемами бюджетного равновесия, задолженности государства, налоговой реформы и в этом смысле Фийон вполне может удовлетворить их пожелания.

Второй и более сложной проблемой политического позиционирования Фийона является восприятие его массовым сознанием как «нечестного» политика: только 8% считают бывшего премьер-министра «честным». Но и у других правоцентристских кандидатов ситуация не лучше: Марин Ле Пен воспринимают как «честного политика» только12% опрошенных, Э. Макрона-16%. Чуть лучше положение у Ж-Л. Меланшона (21%) и Б. Амона (23%). Но этическая характеристика лишь часть образа политика и порой не самая главная. Для избирателей важнее профессиональная компетенция политика, его способность решать национальные задачи. По опросам, Фийон чаще всего рассматривается как политик, готовый к выполнению функций президента: так думают 27% опрошенных (Макрона называют 22%, Марин Ле Пен -20%). Два левых кандидата -Амон и Меланшон - имеют самый низкий рейтинг: только по 13% и поэтому всё время говорят, что Франции не нужны харизматические личности и надо переходить к новой конституции, к парламентской республике. Профессионализм Фийона, который, видимо, будет подтвержден в дебатах, и уверенность французов в том, что он способен решать национальные задачи, возможно, смогут компенсировать тот урон, который был нанесён в результате «пенелопагейт». Однако надо понимать ещё одно обстоятельство: католический электорат, который ранее поддерживал прежде всего Фийона (в начале января за него собирались голосовать 30% католиков и 49% прихожан, постоянно посещающих мессу, так называемых catoliques pratiquants) , гораздо сильнее реагирует на моральные стороны образа политика, чем избиратель, не связанный с церковью. За один месяц, по исследованию IFOP, Фийон потерял 6 пунктов среди католиков и 12 пунктов среди практикующих католиков, тогда как среди нерелигиозных избирателей-только 1,5 пункта (с 12% до 10,5%).

Национальный фронт перед барьером второго тура

В феврале 2017 года Марин Ле Пен, по опросу ELABE, выходила во второй тур с результатом 27% (на 3 пункта больше, чем в январе). Электорат Марин Ле Пен является самым консолидированным. Академик Ален Дюамель, автор ряда блестящих книг о французской политике, отмечал: «Электорат Марин Ле Пен высечен в граните, тогда как у её соперников он образовался из известняка, если не из песка».

И, действительно, по февральской анкете CEVIPOF, 74% её избирателей приняли окончательное решение, но только 61% сторонников Фийона (не самый плохой результат с учётом «пенелопагейт»), 53% - за Жан-Люка Меланшона, лидера «радикальной левой», 39% - за социалиста Бенуа Амона, и лишь 33% - за Эмманюэля Макрона. Даже официальные обвинения в использовании денег Европарламента на оплату её охранника и руководительницы её кабинета практически не нанесли никакого ущерба имиджу мадам Ле Пен (в отличие от Фийона). Электорат НФ воспринял эти обвинения просто как заговор против своего кумира.

В то же время мадам Ле Пен, по опросу Kantar Sofres Onepoint на 26 февраля, проигрывает во втором с неплохим результатом. В дуэли с Фийном она получает 45%, а с Макроном набирает 42% против 58%. Ситуация совершенно несопоставима с 2002 годом, когда её отец получил во втором туре всего-навсего 18%.

Она добивается фантастического успеха в народных слоях, в частности, в рабочем классе: в дуэли с Макроном её собираются поддержать 54% рабочих, а с Фийоном - даже 63%. Но самая крупная социальная группа, пенсионеры, настроена к НФ резко отрицательно, и мадам Ле Пен набирает среди них не более 15%. Cдвиг электората в сторону НФ, конечно, мало-помалу идет, однако вряд ли пока можно сказать, что фронт находится на пороге власти.

Французский политолог Жером Жаффре, исследовавший голосование французов на кантональных и региональных выборах 2015 года, показал, что на них действовал принцип «республиканского фронта». Во втором туре во время дуэли сторонников Марин Ле Пен и правых кандидатов две трети левых избирателей голосовали за правых, 1/5 – воздержалась и только около 10% поддержали Национальный фронт. По мнению Жаффре, «НФ еще очень далек от перспективы победы, если ему придётся столкнуться с правыми кандидатами на президентских и парламентских выборах 2017 года».

Последнее исследование Kantar Sofres-OnePoint, анализирующее имидж Национального фронта, показывает особенности его восприятия в общественном мнении. С одной стороны, несмотря на политику «де-демонизации», которую проводит Марин Ле Пен с 2012 года, не происходит значительного улучшения образа НФ во французском обществе, а по некоторым аспектам заметна некоторая деградация. С начала 80 - ых годов и вплоть до 2012 г. в среднем около 70% опрошенных рассматривали НФ как «угрозу для демократии». После прихода к власти Марин Ле Пен мнение французов разделились: 47% усматривали в НФ «угрозу для демократии», а 47%-нет. Однако, как ни странно, политика мадам Ле Пен по нормализации образа Фронта привела к обратным результатам. Сегодня 58% рассматривают НФ как «опасность для демократии», то есть на 11 пунктов больше, чем в 2012 году и на 2 пункта больше, чем в 2016 году. Кроме того, 49% опрошенных рассматривают мадам Ле Пен как представительницу «ксенофобской и националистической ультраправой партии», то есть на два пункта больше, чем в прошлом году и на 6 пунктов больше, чем е 2013-2014 годах. Видимо, работает известный феномен, отмеченный ещё в ходе выборов 2015 года: чем ближе НФ к власти, тем сильнее действует логика «республиканского фронта». Выдвинутый Марин Ле Пен лозунг «Умиротворенной Франции» не очень убедил французов. Эти негативные настроения проявляются сильнее всего среди лиц старше 65 лет (63%), менеджеров разного уровня (69%) и среди французов с дипломами высших учебных заведений (68%). Почти две трети опрошенных (64%) никогда не голосовали и не собираются голосовать за НФ. Напротив, 17% уже поддерживали фронт на выборах и готовы повторить, а 12% собираются за него проголосовать в этом году впервые (на 3 пункта больше, чем по опросу 2016 года), и, наконец, 3% голосовали раньше, но собираются изменить свою позицию.

Одновременно с ростом негативизма большинства французов происходит консолидация электората Марин Ле Пен и его расширение. 33% принимают её идеи, особенно в народных слоях (среди рабочих - 48%) . Важно подчеркнуть, что каждый третий избиратель Республиканской партии согласен с её идеями. Если же эти идеи не связаны напрямую с именем Марин Ле Пен или с Национальным фронтом, то их принимает большинство французов: 70% поддерживают идею восстановления обязательной военной службы, 67% думают, что французский суд недостаточно строго относится к несовершеннолетним преступникам, 66% предполагают, что во Франции плохо защищают традиционные ценности, 59% призывают предоставить больше прав полиции, 51% говорят, что во Франции чересчур много иммигрантов.

Общий вывод этого исследования: «стеклянный потолок» для НФ сохраняется, но её потенциал больше, чем ей дают опросы: он приближается к трети электората.

Если ещё несколько месяцев назад все политологи практически исключали победу Марин Ле Пен во втором туре, то сейчас они стали намного осторожнее, хотя и подчеркивают, что большинство французов заявляет, что они ни в коем случае не будут голосовать за НФ. Страхи перед крайне правыми стали проходить, хотя любая неосторожная фраза возрождает традиционные опасения. Например, после того, как Марин Ле Пен предупредила, что в случае её победы государственным служащим придётся отвечать за свои действия, её рейтинг оказался под ударом и он несколько снизился.

Известный политгеограф Эрве Ле Бра уверяет, что после «пенелопагейт» Фийон может проиграть кандидату Национального фронта, правда, в победе Макрона Ле Бра практически уверен. Дюамель говорит, что победа НФ «невероятна, но не исключена». Эту же формулу употребил Бернар Сананэ, президент крупной социологической фирмы Elabe. По его мнению, это произойдёт в том случае, если выбор перестанет быть политическим, как в 2002 году, а превратится в социальный: за или против глобализации, за или против элиты, за или против системы.

Дюамель подчёркивает, что общий климат весьма благоприятен для Марин Ле Пен: рост антисистемных настроений и ресентимента, взрыв национального эгоизма, террористические угрозы, волнения в предместьях. Французские социологи говорят о возможности такого иррационального феномена, как «dégagisme», то есть протест ради протеста, без ясно выраженного стремления завоевать власть. Это понятие впервые появилось во время народного движения в Тунисе в 2011 году, когда восставшие выдвинули лозунг «dégage» («уходи») по отношению к президенту Бен Али. Французский социолог Паскаль Перрино писал о том, что в западных демократиях начинает меняться функция избирательных кампаний: на них всё чаще не выбирают национальных лидеров, а выражают неприятие прежней власти. В этот момент протестное голосование «может привести к крупным пертурбациям политической системы».

Этот протест против системы выражают и Жан-Люк Меланшон и его движение «Непокорённая Франция», и частично Б. Амон, победитель праймериз ФСП, и даже в какой-то мере Э. Макрон, использующие демагогические, популистские приёмы в своей избирательной кампании, а в последние дни и Фийон. Но в наибольшей степени в качестве антисистемной партии французы рассматривают НФ: они её воспринимают как ««партию, которая поляризует политические дебаты и отвергает всех остальных». С точки зрения политических союзов и политических компромиссов это было негативной характеристикой, но в момент разрыва структур и появления «коммунитас», по терминологии антрополога Виктора Тэрнера, этот образ может стать плюсом.

Об угрозе победы Национального фронта больше всего говорят социалисты, которые этот сценарий используют в своей пиаровской деятельности. Они приводят десять аргументов в его пользу.

1) Они указывают на успех Дональда Трампа, который показал, что «антиэлитный кандидат» может взять вверх даже в такой стране древней демократии, как США, что «популизм может победить и в стране с образованным населением и с передовой технологией». Они отмечают схожесть двух лозунгов-«America First» и «Préfèrence national».

2) Социалисты отмечают, что мир ожидал экономического краха Великобритании после «Брексита», но пока ничего трагического не произошло, хотя, скорее всего, экономические неурядицы ещё впереди, ибо процесс выхода Англии из ЕС даже не начинался.

3) Национальный фронт долгое время был изолированным явлением на европейском континенте. Сегодняшняя популистская и националистическая волна подарила Марин Ле Пен ряд идеологически близких и достаточно влиятельных движений: популистское «Движение пяти звёзд» в Италии, антииммигрантскую Партию свободы в Нидерландах, «Альтернативу для Германии», Австрийскую партию свободы.

4) Левые, которые исторически обладали культурной гегемонией во Франции (в соответствии с концепцией Антонио Грамши), её явно теряют. Если раньше консерватизм часто ассоциировался с реакцией, то сейчас с сохранением традиций, преемственности социальной системы, «органического порядка», с отказом от радикальных реформ, проводимых во имя абстрактных идей (например, «эгалитаризма»), уважением власти, установленных институтов и общественных порядков.

Объясняя социально-политические причины консервативной волны, Паскаль Перрино пишет, что она отражает кризис «открытого общества». В экономике он вызван глобализацией экономико-финансовых отношений, в политике - строительством объединённой Европы, в социально-культурной сфере - усилением миграционных потоков и постепенным формированием мультикультурного общества. Правящие круги французского общества и часть среднего класса принимают эти изменения, надеясь в конечном итоге воспользоваться ими. Однако рабочий класс усматривает в них прежде всего распад промышленной системы и ослабление «государства всеобщего благоденствия»; мелкая торговля опасается растущей глобализации; а средние слои боятся угрозы пауперизации из-за слома привычных норм жизни. В силу всех этих процессов часть политиков делает ставку на консервативный подход к решению общественных проблем.

5) Каждый террористический акт усиливает позиции Национального фронта, чья идеология основана на неприятии иммиграции, ислама и идее национальной независимости. Это было видно на региональных выборах 2015 года. К. Эстрози, возглавлявший список правых в регионе Прованс-Альп-Кот д’Азур, признался: «Я потерял по опросам 10 пунктов в пользу Национального фронта за одну неделю после террористической атаки 13 ноября».

6) Мадам Ле Пен может воспользоваться продолжающейся пауперизацией французского общества, в котором официально существует 8 миллионов бедных, обвиняя в этом «UMPS» или «LR-PS», то есть Республиканскую партию и Соцпартию, которые с 1981 года постоянно сменяли друг друга у власти.

7) На мадам Ле Пен работает возросший негативизм по отношению к политическому классу. Президентские выборы проходят в атмосфере разочарования, усталости, депрессии и глубокого пессимизма. По опросу, проведенному в декабре кампанией OpinionWay, 89% опрошенных говорили, что политики «не озабочены тем, что интересует таких людей как мы», 75% утверждали, что они коррумпированы, 40% испытывали к ним недоверие, 28%- отвращение, только 11% доверяют политическим лидерам.

Кроме того, появилась ещё одна категория: те, кто относится «наплевательски» к политике и полностью исключают её из своей жизни. Брюс Теэнтюрье, эксперт в области социологии, утверждает, что этот тип сознания характерен примерно для трети французов, которые относятся к политике с »отвращением» или абсолютно безразличны к ней. И они, возможно, также составляют резервуар голосования для Марин Ле Пен.

8) Социалисты называют ещё одну проблему, которая может сыграть на руку Национальному фронту - неприятие европейского строительства. Но, скорее всего, в этом вопросе подход соцпартии не совсем точный. Действительно, негативизм по отношению к глобализму растет. По данным OpinionWay, доля лиц, выступающих за больший протекционизм, выросла на 13 пунктов с 2009 года и достигла 43%, тогда как доля лиц, поддерживающих более открытую экономику, за этот период снизилась на 9 пунктов: с 33% до 24%. Но к Европейскому союзу отношение гораздо более позитивное - к нему хорошо относятся 42% опрошенных и только 24% «плохо». Все исследования показывают, что ЕС и евро постепенно укоренились во французском обществе. За выход Франции из зоны евро и возвращение франка высказываются 64% избирателей НФ, но только 11% сторонников РП и 14% левых избирателей.

9) Социалисты говорят и о том, что отсутствие Саркози также укрепляет позиции Марин Ле Пен, ибо ранее он сдерживал продвижение НФ с помощью жесткой позиции в сфере безопасности. В настоящее время Фийон, по совету Саркози, ужесточил свою программу в этой области.

10) Марин Ле Пен обладает ещё одним исключительным плюсом: левый лагерь расколот: за этот электорат (примерно 45% избирателей) борются сразу три кандидата - Макрон, Амон и Меланшон, что исключает выход левых во второй тур.

Наряду с этими весьма важными обстоятельствам можно добавить ещё один фактор -резко изменившуюся политическую конъюнктуру. Французская судебная система, европарламент и правительство Олланда начали наносить удары и по Фийону, и по Марин Ле Пен. Она лишена парламентского иммунитета по явно надуманному поводу, её людям предъявлены обвинения в уголовных преступлениях. Если Фийон говорит о «государственном перевороте», то мадам Ле Пен – «о правительстве судей». Она категорически отказывается прийти в суд до президентских выборов. Между правыми и крайне правыми возникает новая солидарность, невероятное сближение двух электоратов и, возможно, в будущем контрэлиты НФ и какой-то части традиционной элиты. Во всяком случае «республиканский фронт» может быть разрушен и правые избиратели просто проголосуют за Марин Ле Пен против левого кандидата и даже центриста Макрона. Уже сейчас правые избиратели считают Марин Ле Пен и «компетентной», и «близкой к народу».

Раскол в левом лагере

На праймериз социалистов неожиданно победил представитель левого крыла партии, бывший министр образования Бенуа Амон, опередивший считавшегося фаворитом бывшего премьера Манюэля Вальса.

Праймериз дали Амону новую легитимность среди левых избирателей и, по февральскому исследованию CEFIPOF, рейтинг Амона вырос на 7.5 пунктов и достиг 14,5% за один месяц. Впервые за много месяцев кандидат соцпартии опередил Меланшона, мечтавшего создать на обломках соцпартии аналог греческой СИРИЗЫ. Он занял четвертое место в президентской гонке, причём, часть избирателей Амон перехватил у своего конкурента (примерно 2,5 пункта). Электорат Амона более «рыхлый», чем у Меланшона (только 40% его избирателей уверены, что они проголосуют за него 23 апреля, тогда как за Меланшона - 55%). Зато у него более разнообразный состав избирателей, из разных левых «идеологических семей», тогда как за Меланшона собираются голосовать в основном сторонники «Левого фронта» и крайне левые.

Левое течение, которое обычно было в меньшинстве (Арно Монтенбур получил в 2011 году лишь 18% голосов), стало доминирующей силой в соцпартии. Первой задачей Амона стало не допустить раскола в партии, сохранить её единство. Сразу же после победу он протянул руку другим участникам праймериз. Хотя настороженность к Амону среди социал-либералов (Вальса и министров его правительства) сохраняется, массовое бегство к Макрону с помощью партийного аппарата удалось предотвратить (примерно десяток депутатов пришли в движение «В пути!», которое не запрещает двойное членство). Тех депутатов ФСП, которые согласятся поддержать регистрацию Макрона в качестве официального кандидата, обещано исключить из партии.

Свою программу Амон предполагает дополнить идеями других кандидатов, например, предложением бывшего премьер-министра Вальса увеличить численность полиции, и таким образом попытаться консолидировать партию. Однако сторонники президента Франции Франсуа Олланда требуют от Амона большего - признать итоги легислатуры позитивными, которые Монтебур, другой «фрондёр» ФСП, считает «невозможным защищать». Реально Бенуа Амон находится перед неразрешимой дилеммой: спасти единство своей партии, найдя новый идеологический синтез, или выйти за пределы ФСП, войдя в союз с лидером «зелёных» Я. Жадо и Ж-Л Меланшоном.

И в отношениях с другими левыми не всё так просто. Переговоры с «экологами» прошли успешно: Жадо снял свою кандидатуру в пользу Амона и они договорились о совместной программе. Что касается Меланшона, то переговоры с ним зашли в тупик. Меланшон выдвинул явно завышенные требования - избирательный штаб Амона пришёл к выводу, что он фактически прекратил переговоры. При этом на Меланшона оказывают давление его союзник - ФКП и отсутствие какого-либо прогресса в кампании (его рейтинг не превышает 11%). Меланшон вновь пообещал вступить в переговоры с Амоном, но это просто «игра в кошки-мышки». В настоящее время рейтинги кандидатов сравнялись, видимо, в результате позиций правого крыла соцпартии от Амона отходит часть избирателей. В настоящее время сторонники Вальса усиливают давление на Амона внутри соцпартии.

Феномен Макрона

Особый интерес представляет феномен лидера нового движения «В пути!», бывшего министра в правительстве социалистов Эмманюэля Макрона. Его рейтинг относительно устойчив даже в хаотичной ситуации избирательной кампании: он занимал или второе место в президентской гонке, или делил его с Фийоном. После объединения с Байру он вышел на второе место с серьёзным отрывом от Фийона (в 5 пунктов). Электорат Байру (около 5%) почти полностью перешёл на его сторону (по опросу Kantar Sofres Onepoint, к нему присоединились 73% бывших избирателей Байру, а к Фийону - только 11%).

Удача на стороне Макрона: Жюппе, самый опасный для него соперник, проигрывает праймериз Фийону. Президент Олланд отказывается от участия в выборах, и Макрону удаётся избавиться от обвинений в предательстве к шефу, который фактически помог чиновнику стать политиком. Праймериз соцпартии избавляет его от Вальса, который является прямым конкурентом в левоцентристском электорате; а «пенелопагейт» резко ослабляет позиции Фийона, фаворита президентской гонки. Наконец, он заключает союз с Байру, который, по его словам, «приведёт к кардинальному повороту в кампании».

Войдя в правительство Вальса по его приглашению и даже настойчивому требованию, Э. Макрон постоянно нападал на «тотемы левой идеологии» (например, на налог на богатство). Вскоре он принял решение о начале политической деятельности и объявил о создании общественно-политического движения «В пути!», которое, по его словам, является «ни левым, ни правым». В ноябре 2016 г. Макрон покинул правительство, отказавшись участвовать в праймериз ФСП, которые он объявил «войной кланов». Эти решения обеспечили ему два преимущества. Во-первых, он снял с себя ответственность за результаты легислатуры Франсуа Олланда, которая оказалась смертоносной для премьер-министра М. Вальса. Во-вторых, избежал идентификации с традиционной партийно-политической системой, которая вызывает стойкий ресентимент во французском обществе (только 12% французов доверяют партиям). Ему удалось превратиться в антисистемного политика. Как и Марин Ле Пен, Э. Макрон обвиняет традиционные партии во всех возможных грехах- в кризисе демократической системы, в превращении их в защитников корпоративных интересов, в коррупции.

Преимуществом Макрона является высокий уровень политехнологичености его предвыборной кампании. На основе качественной и количественной социологии он готовит свою избирательную программу, на своих митингах по специальной схеме расставляет клакеров, что позволяет ему создать атмосферу грандиозного шоу, добивается широкого присутствия и высоких рейтингов на телевидении. Можно даже предположить, что он достигает такого эффекта на телевидении за счёт неформальных договоренностей, ибо на некоторых каналах его митинги показывают столько же времени, сколько митинги всех кандидатов в совокупности.

Макрон, выступающий за преодоление водораздела между левыми и правыми, предложил новую линию политического раскола: «консерваторы против прогрессистов». Но в реальности правы те французские политологи, которые считают, что главное в «макронизме» не идеология, а «динамизм и политическая воля, очень четкая и в тоже время очень пластичная в своей способности соединять несоединимое, смешивать идеи и традиции, имеющие разное происхождение».

Макрон чередует лево- и праволиберальную риторику, заручаясь поддержкой как части социалистов, так и центристов. Президент движения «В пути!» до недавних пор не раскрывал полностью свою программу, не детализировал её и не объяснял её финансовую составляющую. Это позволяло ему гибко реагировать на меняющуюся политическую конъюнктуру и эта пластичность, которую бы в эпоху идеологий назвали бы оппортунизмом, до недавних пор была его плюсом.

К старту избирательной кампании социально-политический портрет электората Макрона более или менее прояснился благодаря исследованиям IFOP. По своему поло-возрастному составу он достаточно сбалансирован: молодое поколение (до 35 лет) и пенсионеры (старше 65 лет) составляют по 22% его электората. Но этот баланс явно отсутствует в социальном плане: Макрон способен конкурировать с Фийоном в среде управленцев и лиц интеллектуального труда (за него готовы голосовать 26% представителей этой категории, а за кандидата правоцентристской коалиции - 25%) и занимает неплохие позиции в низшем среднем классе (26% заявили, что они его поддержат).

Однако он полностью провалился в народных слоях: лишь 9% рабочих выразили желание голосовать за бывшего министра экономики. В этой среде кожей чувствуют высокомерие кандидата движения «В пути!». Во время посещения шахтеров в районе Па-де-Кале, он небрежно бросил фразу: «Алкоголизм и табачная зависимость мало-помалу установились в шахтерском бассейне» И в результате встретил жёсткую реакцию со стороны Стива Бриуа, мэра одного из шахтёрских городков, видного деятеля рабочего движения и активиста Национального фронта: «Макрон прибыл в Па-де-Кале, как некоторые приезжают в сафари с одной целью - вернуться с красивыми фотографиями».

Если сравнивать электораты Макрона и Марин Ле Пен по уровню образования, то мы увидим, что французы, не имеющие диплома бакалавра, почти в два раза чаще голосуют за кандидата НФ (соответственно 17% и 31%) и , напротив, лица с высшим образованием почти в два с половиной раза чаще предпочитают Макрона (соответственно 29% и 12%). Социолог Жером Фуркэ отмечал, что в данном случае воспроизводится традиционный водораздел между выигрывающими от глобализации образованными категориями населения и теми группами населения, которые не имеют этого ресурса.

По всем социологическим данным, зависимость голосования от диплома прослеживается и во время «Брексита», и в голосовании за Трампа, и во время выборов президента Австрии. Западная социология с явным преувеличением называет этот политический раскол конфликтом между «отличниками» (Front row kids) и «троечниками» (Back rоw kids). Как Макрон, так и мадам Ле Пен играют на нем, ибо стремятся заменить традиционный водораздел между левыми и правыми на принципиально новый, который лидер движения «В пути!» называет борьбой «прогрессистов против консерваторов», а идеологи Национального фронта «столкновением между глобалистами и патриотами».

Если социологические условия для бифуркации и новых политических расколов практически созрели, то политически традиционный водораздел на левых и правых отнюдь не исчез и в ситуации мажоритарных выборов в два тура может восстановиться. В этом плане весьма показательно исследование IFOP, правда, проведенное до формирования союза Макрона и Байру. Согласно этому опросу, за Макрона были готовы были голосовать не только 35% избирателей Олланда 2012 года и 30% сторонников Байру на предыдущих президентских выборах, но 17% избирателей Саркози и 14% Меланшона. Кроме того, 28% французов, не имевших отчетливых партийных предпочтений, выбирают Макрона.

И этот гетерогенный электорат остаётся идеологически полностью расколот. Если взять, например, проблему иммиграции, то избиратели Марин Ле Пен и Фийона уверены, что во Франции «слишком много иммигрантов», тогда как левый электорат (Амона и Меланшона) категорически не принимает эту точку зрения. Что касается электората Макрона, то он расколот: одна половина его избирателей принимает эту позицию, другая - нет.

Точно такой раскол существует по поводу отношения к безработным. Две трети левых избирателей (ФСП и «Непокоренной Франции») отвергают идею, что «безработные могли бы найти работу, если бы они этого реально хотели», тогда как правый электорат в этой же пропорции её принимает. Что касается электората Макрона, то он разделён ровно пополам. Наконец, выбор между дирижизмом и экономическим либерализмом в левом электорате делается в пользу «этатизма» (80% уверены, что государство должно больше вмешиваться в рыночные отношения), а среди республиканцев отчетливо смещен в либеральную сторону. И вновь электорат Макрона находится посередине, между левыми и классическими правыми.

Французская пресса писала, что в своих высказываниях Марину приходится всё время выкручиваться, прибегать к акробатическим трюкам, использовать приёмы слалома, двигаясь то вправо, то влево. По поводу закона о «браке для всех», который в левой культуре воспринимается как высшее достижение правительства Олланда, Макрон, с одной стороны, поддержал его, но, с другой, подчеркнул, что этим законом противники однополых браков были унижены, ибо с ними не вступили в диалог. Сразу же Макрона раскритиковали лидеры ассоциаций, защищающих права гомосексуалистов, и бывший министр юстиции Кристина Тобира, которая резко оборвала его: «Как можно вести переговоры с теми, кто называет тебя мартышкой?»

Другой пример: выступая перед предпринимателями в ранге министра, он говорил, что «вряд ли Франция могла бы идти быстрее, работая меньше», но потом дал задний ход, объясняя, что речь шла не о 35 часовой рабочей неделе, а об отношении к труду.

В другом своём выступлении он осудил «пожизненный статус» государственных служащих, но вскоре опроверг собственное заявление, говоря, что речь не идёт о реформе статута государственной службы.

Последний эпизод был связан с заявлением Макрона в Алжире, где он объявил колониализм «преступлением против человечества» и «подлинным варварством», тем самым вызвав резко негативную реакцию Национального фронта и ассоциаций выходцев из Алжира (pieds-noirs). Хотя большинство французов поддержало это заявление (51%), в возрастной группе старше 65 лет с ним согласились только 32%. Макрону пришлось извиниться.

Гетерогенный характер электората Макрона, конечно, мог бы стать преимуществом в преодолении традиционного водораздела между левыми и правыми. Но одновременно он является слабостью во время серьёзных идеологических конфликтов. Тем более, что избирательная база «макронизма» была сформирована в течение нескольких месяцев, она не закреплена и не консолидирована. Вместе с тем эта консолидация после заключения союза с Байру пошла гораздо быстрее: по февральскому опросу Kantar Sofres Onepoint, 54% избирателей Макрона уверены, что они проголосуют за него, то есть на 12 пунктов больше, чем в январе. (Правда, по опросу OpinionWay от 3 марта лишь 41% уверенны в том, что они проголосуют за Макрона).

До недавних пор Макрон сохранял некую «размытость» своей идеологии. Как писал обозреватель «Фигаро» Гийом Табар, социально-экономическая программа Макрона призвана «всем понравиться и никого не огорчить». Однако в ходе избирательной кампании ему приходится занимать более четкие позиции и это неизбежно приведёт к потере каких-то групп электората. Традиционный раскол на левых и правых постоянно напоминает о себе. Экономической программы Макрона, по словам французских журналистов, выдержанная чётко в центристском духе, «немного левая в одних аспектах, немного правая в других», «равноудаленная от «ультралиберальной» программы Франсуа Фийона и «кейнсианских и мальтузианских» проектов Бенуа Амона и Жан-Люка Меланшона», была жестко раскритикована и левыми, и правыми.

Режим Пятой Республики, который превратил президента Франции в «республиканского монарха», с помощью мажоритарных выборов в два тура фактически «маргинализировал» центризм. Тем не менее центристские кандидаты на президентских выборах всё же обычно получали больше 10% голосов (Жан Леканюэ получил 15,5% в 1965 году, Ален Поэр - 23,3% в 1969, Раймон Барр - 16,5% в 1988, Франсуа Байру - 18,5% в 2007, но лишь 9,13% в 2012). Выход на первый план Национального фронта и эффект праймериз, который приводит к обновлению политического класса и появлению новых игроков, могут изменить традиционные политические схемы, и дать шанс на возрождение центризма. В начале марта 43% орошенных фирмой OpinionWay прогнозировали победу Макрона (рост за неделю на 9 пунктов), хотя желали победы только 24%.

Вместо заключения

Учитывая кризис французской партийной системы и неопределенность избирательного поведения, судьба президентских выборов в огромной степени зависит от голосования колеблющихся избирателей. Недавнее исследование института Kantar Sofres-OnePoint выявило ядра электоратов пяти главных кандидатов и колеблющуюся периферию. По данным этого института, примерно треть избирателей не может сделать окончательный выбор между двумя кандидатами, тогда как, за исключением избирателей Марин Ле Пен, ядерных электоратов пока недостаточно, чтобы гарантировать выход во второй тур. Продолжается консолидация электората Макрона: в январе 11% его избирателей были уверенны, что они за него проголосуют, а сейчас -16%. Яденный электорат Фийона составляет всего 11%. Появилась группа избирателей, не сделавших до сих пор выбора между Фийоном и мадам Ле Пен. 8% «центристов» колеблются между Фийоном и Макроном. 8% левых избирателей не могут выбрать между Меланшоном и Амоном. Есть даже колеблющиеся между Марин Ле Пен и Макроном, которых привлекает антисистемность двух кандидатов (примерно 8%). Авторы этого исследования приходят к выводу: «Ключ к победе в руках колеблющихся избирателей».

Избирательная кампания Макрона явно вступала в фазу кризиса: но внезапно пришло спасение («божественный сюрприз», по словам французских журналистов) в виде предложения союза от Байру, который совсем недавно называл своего нового союзника «агентом финансовых групп». Дело не только в избирательном потенциале Байру, но и в том, что этот союз может придать новый динамизм и определенную солидность Макрону, который воспринимался общественным мнением скорее как одинокий политик, нежели как лидер команды. Появились статьи, в которых упоминаются кандидаты на разные посты в будущем правительстве Макрона: министры правительства Ширака (Жан-Поль Дельвуа, Доминик де Вильпен) или члены нынешнего кабинета (министр экологии Сеголен Руаяль или министр здравоохранения Маризоль Турен). Совсем недавно «Фигаро» опубликовала информацию о том, что в избирательную кампанию Макрон готовы влиться министр обороны Жан-Ив Ле Дриан и председатель Национального собрания Клод Бартолон, тесно связанные с президентом Франции Ф. Олландом, а также экс-мэр Парижа Бертран Деланоэ. Кроме того, бывшие шираковцы, у которых были не самые лучшие отношения с Фийоном и которые видят в центристском кандидате оптимального противника Марин Ле Пен, начинают подумывать о смене своих политических ориентаций. Во французской прессе появились сообщения о том, что к нему может присоединиться Фредерик Сала-Бару, бывший генеральный секретарь Елисейского дворца и зять Ширака.

Поскольку раскола соцпартии до сих пор не произошло, то кампания Макрона становится скорее центристской, нежели леволиберальной. Пока Макрону явно не хватает поддержки «нотаблей», чтобы выиграть парламентские выборы. Стоит напомнить, что в 2007 году, когда центрист, Ф. Байру получил 18,57% голосов в первом туре, центристы сумели выиграть всего в 4 округах. В силу этого обстоятельства в случае победы Макрона на президентских выборах Францию, возможно, ждёт новый этап «сосуществования», но политический класс Франции всё больше присматривается к новому лидеру центризма и не исключено, что он сумеет рекрутировать кандидатов, которые обеспечат ему успех на парламентских выборах.

Схожая ситуация у Марин Ле Пен: лидируя до недавних пор в избирательной гонке, она одновременно вряд ли способна выиграть парламентские выборы из-за отсутствия достаточного количества «нотаблей» и эффекта «республиканского фронта». Даже внутри НФ некоторые её руководители сомневаются в способности Марин Ле Пен руководить Францией. «Вы представляете Марину в Елисейском дворце? Нам не хватит министров! Кто будет её директором кабинета? Послом в Вашингтоне? После роспуска парламента где найти 150 депутатов?». Возможная победа Марин Ле Пен была бы потрясением для Франции и ЕС, и, чтобы не допустить этот сценарий, французский истеблишмент и евробюрократия сделают всё возможное, играя порой на грани фола.

Беспрецедентная атака на Фийона с использованием правоохранительных органов может быть связана с серьезной обеспокоенностью элит по поводу политики, которую он может проводить в качестве президента. Такие опасения существуют, несмотря на его вполне «политкорректную» избирательную программу. Он опирался на консервативных католиков и весьма скептично настроен в отношении продолжения строительства «единой Европы», хотя собирается скорее вносить коррективы в этот процесс, нежели ломать уже построенное.

Что касается РП, то она находится в сильнейшем кризисе. Пока Фийону удалось сохранить единство партии, но в случае его поражения на выборах она неизбежно расколется. Вместе с тем это поражение отнюдь не предопределено. Фийону удалось навязать свою волю «нотаблям» РП и даже несколько улучшить свой рейтинг: по ежедневному опросу OpinionWay для деловой газеты Les Echos, он поднялся на два пункта-с 19% до 21%. Кроме того, половина избирателей, собирающихся голосовать, или не знают кого им выбрать или не уверенны в своем выборе. И, как мы уже говорили, избиратели Фийона (как, впрочем, и электорат Марин Ле Пен ) в наибольшей степени уверенны в своем кандидате, что является его несомненным преимуществом. Как пишут французские социологи, непонятно, что выберет сомневающиеся избиратели: «национализм» Марин Ле Пен (le souverainisme), глобализм Макрона или «средний путь» Фийона, где либеральная программа сочетается со стремлением сохранить «культурную идентичность Франции».

Игорь Бунин – президент Центра политических технологий

Версия для печати