25.08.2014 | Александр Караваев

Восточно-евразийская развилка: партнерство или война?

Есть шанс, что кризисный саммит ТС и Еврокомиссии в Минске по вопросу урегулирования украинского конфликта может стать началом нового длительного и продуктивного этапа отношений между двумя интеграционными блоками. Встреча подобного формата никогда до этого не проводилась. Его обременение вызовом гражданской войны в государстве, оказавшемся стыковочном узлом двух союзов, делает старт этого формата сверхсложным. В других условиях, повестка саммита могла быть другой, но, увы, выстраивать отношения между блоками, которые находятся в орбитах друг друга, придется с состояния войны.

К 2014 году в кризисе стратегии развития оказалась не только Украина. Брюссель, очевидно, осознал необходимость пересмотра своего видения «Восточного партнерства», локомотивы европейского развития - Берлин, Париж, часть восточно-европейских стран – понимают тупик, в котором они оказались на российском направлении. Москва, со своей стороны, настойчиво предлагает включить в будущее европейского проекта на восточном направлении такие компоненты, которые позволят создать стыковочные механизмы с евразийским клубом.

Владимир Путин в начале 2000-х годов умело развил тезисы деголевской Европы от Атлантики до Урала. Но ЕС не воспользовался случаем, не понял остроты возможных противоречий навязывания исключительно собственной версии модернизации постсоветских компонентов будущей Большой Европы. Не говоря уже о том, что взаимодействие и равноправное партнерство с евразийском проектом считалось там излишней тратой времени. Сейчас речь не идет о полноценном партнерстве. Пока это выглядит слишком амбициозным шагом, но правила совместного движения остро необходимы. Во всяком случае, тезисы выступлений умеренных европейских политиков, говорят о том, что условная линия разрыва «Европы и не Европы» не должна проходить по российско-украинской границе.

Долгосрочное согласование развития двух проектов не только решает множество текущих проблем, общих и частных, но и позволит избежать возможных будущих ловушек. Для участников Таможенного Союза, будущих членов Евразийского Экономического Союза (ЕАЭС), очевидна необходимость сохранения Россией ее европейского вектора торговли и политической компоненты во внешней политики. Здесь очевидна симбиотическая взаимосвязь. Москва является агентом модернизации и достаточно широким окном в Европу для азиатской части ЕАЭС. С другой стороны, конфликт с Европой ставит всех действующих участников ТС в трудное положение. Здесь можно говорить о симбиотической связи ЕАЭС и Евросоюза (она выражена не только в торговле, где европейский импорт и экспорт присутствует едва ли не монопольным лидером). И Лукашенко и Назарбаев, и прочие лидеры, которые видят перспективы в ЕАЭС, не хотят большой конфронтации, им не нужен милитаризованный Союз во главе с крепостью в Москве. Этот перекос опасен для них не менее, чем прыжок в объятия Европы, за которым следует неминуемая смена режима. При этом Лукашенко и Назарбаев, тестируя выход в более «высокое» сообщество, делают это вместе, как члены российского геополитического объединения.

Тот факт, что партнеры в ЕАЭС не поддержали не одно из радикальных геополитических решений Москвы (по вопросу Абхазии, Ю.Осетии, Крыма, практического применения ОДКБ) говорит о страхах сепаратизма лишь в определенной степени. Это лишь потенциальная опасность. Главным актуальным вопросом, который блокирует создание настоящего геополитического союза вокруг России, является их нежелание портить отношения с Западом. Таким образом, при всей разности квазиавторитарных режимов постсоветской Евразии и либеральной Европы, у наших московских союзников есть намерение выстраивать отношения с Западом на дистанции, но не превышающей расстояния критического отрыва.

Для Москвы подобный формат саммита, в случае положительного согласия на продолжение этой формы диалога, может послужить базовой платформой новых отношений с ЕС – Брюссель должна признать, что вопросы геополитики на пространстве бывшего СССР решаться только с участием всех стран этого пространства. Факт взаимодействия, даже в отсутствие прорывных решений, достаточная основа для будущего движения вперед. Очевидно, что участникам саммита нетрудно продемонстрировать наличие огромного числа общих интересов между Брюсселем и ТС. В таком случае, Украина не будет выглядеть линией фронта, а проблема Крыма окажется внутри других тем для обсуждения.

Такой формат оказывается очень кстати, ко времени. Путину, вместе с группой союзников, он психологически удобен для возобновления диалога с ЕС. Он же соответствует европейскому стилю принятия коллективных решений, поэтому также рассматривается как хороший способ возобновить диалог с Москвой. Президенту Порошенко ЕС нужен в качестве и свидетеля диалога, и союзника. Парадокс в том, что Порошенко, подключив к дискуссии Еврокомиссию, оказывается в том числе под давлением общих российско-европейских интересов.

Построение новой платформы безопасности от противного, то есть от текущего военного конфликта, задает более основательные рамки дискуссии, чем расслабленно-неформальные обсуждения будущего, которые Россия имела на площадках G-8, саммитах Россия-ЕС. Как уже стало понятно, они не задевали глубинной канвы наших отношений. Конечно, тема восстановления Донбасса (выделение Германией 500 млн. евро, видимо первый шаг в этом направлении) не станет таким же толчком к модернизации и европейской интеграции как «план Маршала» в 1947-1948 годах, но способом начала продуктивной дискуссии по теме взаимодействия двух проектов вполне может стать. Европейская семья может быть создана заново, и заложить принципы отношений на десятилетия. Третьего варианта практически нет: либо разрастание войны, вплоть до вариантов глобального конфликта, либо новое партнерство.

Версия для печати